Заголовок статьи - известные слова И.В. Джугашвили-Сталина, сказанные о германском народе, который был одурачен геббельсовской пропагандой, в основной массе верил Гитлеру и воевал за расширение «жизненного пространства». Но даже в условиях разгула нацизма далеко не все немцы поддерживали фашистские авантюры.
Кто бы мог подумать, что лавры Гитлера и его команды, кончившей на виселице прежде всего благодаря Великой Победе Советского Союза, в которую внесли свой вклад наряду с русскими, белорусами, татарами и другими братскими народами грузины, не дают покоя грузинским политикам, опекаемым заокеанскими «ястребами».
В Грузии, точнее, в Грузинской ССР, входившей в состав Советского Союза, мне довелось бывать многократно. Был я во всех её частях: Картли, Гурии, Кахетии, Мигрелии, Аджарии, кроме горных Сванетии и Хевсуретии. Был в разных номинациях: студентом-практикантом на строительстве Тбилисского моря и Самгорской оросительной системы, инженером, учёным, руководящим специалистом министерства. Пишу об этом, чтобы подчеркнуть важную деталь: кем бы я ни был, везде и всегда в геологических, аграрных и водохозяйственных организациях встречал доброжелательное отношение разных по интеллекту грузин, которые покоряли трудолюбием (особенно крестьяне), непосредственностью, весельем, жизнерадостностью. Вспоминаю дружеские встречи в древней столице Мцхете, Тбилиси, Сагурами, Кутаиси, Гори, Хоби, Зестафоне, Поти и других, посещение грузинских храмов Свети Цховели в Мцхете и равноапостольной Нино в Кахетии... Родственные нам православные грузины. Чтобы познать народ и его традиции, много читали грузинских классиков И. Чавчавадзе, Ш. Руставели, Г. и А. Церетели, Нико Ламаури и других.
Так было и было совсем неплохо. Из истории известно, что со времен царя Алексея Михайловича, оберегавшего Грузию, и особенно после подписания в 1783 г. императрицей Екатериной 2 Георгиевского договора по настойчивой, слёзной просьбе царя Картли-Кахетии Ираклия 2, Грузия была в составе Российской империи (СССР) на вечные времена. Грузины жили свободно, без войн, несмотря на серьёзные притязания соседей - Персии, Турции...
Россия в соответствии с Георгиевским договором обязалась сохранять целостность Грузии и заботу о возвращении захваченных врагом исконно грузинских земель. Во исполнение этого в 1828 году после 300-летней турецкой оккупации была присоединена к ней Аджария с портом Поти (древнее название Фазизи). А в 1920-е годы при создании СССР в её состав была включена ранее образованная Абхазская республика. Как тогда писали, для увеличения размеров республики. Точно так же, за счёт России, была увеличена Украина, куда передали Харьковскую область, донецкие земли, левобережные территории Днепра, а потом и Крым.
После развала СССР Грузия стала независимой. Радуйся и наслаждайся «демократией», грузинский народ. Выбирай себе правителей, которых ты достоин! И тут начались разочарования. Почему-то на память приходят правильные слова мудрого русофоба У. Черчилля, сказанные им по поводу Польши и поляков, они справедливы и в отношении Грузии. Первый президент 3. Гамсахурдиа развязал войну против Южной Осетии.
Грузинские правители под защитой США и Израиля, заинтересованных в них для завоевания мирового господства, помимо захватнических войн и геноцида народов Осетии и Абхазии (цель одна: уничтожить и выгнать народы этих стран для заселения «свободного пространства» грузинами) развязали небывалую русофобию. Достаточно сказать, что в 2006 г. в Тбилиси президент М. Саакашвили открыл Музей русской оккупации(?) Грузии, опошлив историю страны перед 225-летием Георгиевского трактата, спасшего Грузию от гибели. А в год славной годовщины развязал войну. Такова благодарность современных грузинских правителей. Неужели народ разделяет эту вакханалию? Ой, как чешутся руки по войне в Грузии. Достаточно отметить, что в оккупированном Ираке грузинские вояки по численности занимают третье место; думаю, что Грузия направит обученную американцами армию в Иран, если будет развязана против него война. Пушечное мясо с этикеткой «маде ин Грузия».
Позор. Екатерина II не побоялась Персии и Оттоманской империи, лишив их лакомого куска. Б. Ельцину было наплевать на Россию, но В. Путин даже по подсказке в период создания на сербских землях «государства» Косово не признал три братские республики (Абхазия, Ю. Осетия и Приднестровская), это не укладывается в голове.
Да, Россия со времен Горбачева, Шеварднадзе, Козырева ведет антироссийскую политику, следуя в фарватере США, во всем действуя по их подсказке. На глазах у нового поколения уничтожение братской Югославии, Сербии, Сербской Краины, брошенных Россией вопреки славянскому братству и православной общности.
Политика России последних десятилетий поощряла всевозможные инсинуации против России, начиная с эстонских гробокопателей, маршей недобитых нацистов в прибалтийских республиках и разнузданной лжи против русских, спасших народы от всемирного уничтожения. Пробный мяч Эстонии был без достойного ответа, воодушевив бывших сателлитов фашистской Германии Румынию, Болгарию, Венгрию и другие страны на вседозволенность в отношении России.
Внутри страны поощряется разнузданная русофобия, болтовня о русском фашизме (М. Швыдкой), православном фашизме (Гинзбург), обвинение русских патриотов в антисемитизме (Б. Миронов и его сын Иван, полковник В. Квачков и многие другие). Надуманная и трафаретная болтовня об антисемитских погромах, которых Россия в нынешних границах никогда не знала. Мне довелось видеть последствия антирусских погромов, предпринятых сионистами, против редакций газет «День» и «Литературная Россия». Русские - титульная нация страны - задавлены людьми с двойным-тройным гражданством, для которых Россия - временное пристанище для грабежа. Идет оболванивание народа средствами массовой информации, выжигание в душах его патриотизма, любви к Отечеству.
Особенно надо работать с Израилем. Поддержка вооружением Грузии, где министром обороны служит гражданин Израиля, и антироссийская пропаганда сомкнулись с нашими СМИ, захваченными людьми с двойным гражданством. Не случайно по радио и телевидению в тяжкие дни войны против России выступали с пустой брехней Н. Новодворская, П. Фельгенгаур (известен по антироссийским выпадам в период чеченской войны), растерявшийся К. Эрнст, заклинившийся на русофобии, смолк до лучших времен. В статье А. Боброва «Телепаралитики», опубликованной 12 августа в газете «Советская Россия», чётко показана «пятая колонна» в информационной войне. Безнаказанный за русофобию и предательство России П. Гусев выпустил номер «МК» с аншлагом «Грузия загнала осетин в подвалы». Неимоверная радость обуяла его! Напомню, что в начале чеченской войны он выпустил газету «МК» со словами, написанными через всю полосу огромными буквами: «Сначала чеченцы - потом евреи». Что это, как не призыв к войне против России? После этого посыпались в СМИ репортажи, восхвалявшие террористов-боевиков и оскорбляющие русскую армию. Все сошло с рук, неужели опять будет вещать русофобский произвол на всю страну?
Сейчас России, как никогда, нужно сохранять проявленную твёрдость во всех вопросах, необходимо объединение усилий патриотов для священной войны (информационной и, если надо, горячей) за Россию, как это было в годы Великой Отечественной войны. Необходима как минимум изоляция и выдворение из эфира всех ненавистников и клеветников России.
http://www.rv.ru/content.php3?id=7646
Я хорошо помню, какое огромное впечатление произвели на меня в июне 1945 года многочисленные щиты на улицах Берлина, на которых был вывешен приказ И.В.Сталина, в котором, в частности, в нескольких емких словах излагалась суть политики Советского Союза в германском вопросе: «…гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское – остается». Как мне хорошо известно от многих людей, эта гениальная по своей простоте формулировка в огромной мере способствовала тому, что в то страшное время, когда города лежали в развалинах и свирепствовал голод, тысячи и десятки тысяч немцев вновь обретали мужество и принимались за работу, чтобы выжить и создать основу для строительства новой Германии.
Особенно тяжелым являлось положение в Берлине и Дрездене. Это наглядно показано в «Краткой истории ГДР» Дёрнберга. Стефан Дёрнберг, ныне профессор и посол ГДР, пришел в опустошенную Германию молодым офицером Красной Армии. Он описывает тогдашнюю обстановку, исходя из собственного опыта, со страстью истинного патриота нашей страны. Поэтому, рассказывая о том, как обстояло дело в Германии до моего прибытия в Берлин 20 июня 1945 года, я хотел бы опереться на его впечатления и сведения.
Как уже сказано, положение в Берлине и Дрездене было особенно тяжелым. Оба эти города пострадали в результате войны, пожалуй, больше других городов. И вот, несмотря на собственные трудности с продовольствием, Советский Союз сразу же принял меры по оказанию помощи немецкому населению. Уже 9 мая в Берлин прибыл заместитель Председателя Совета Народных Комиссаров А.И.Микоян. Он отмечал в беседе, опубликованной 19 мая 1945 года в «Правде», относительно этих мер: «Наша мораль и традиции советских народов предписывают относиться гуманно к мирным жителям побежденного народа… Конечно, мы разгромили в тяжелых боях гитлеровскую армию, заняли Берлин, но наша мораль, наши традиции не позволяют нам пройти мимо лишений и страданий мирного населения Германии… Советское командование сейчас через органы городского самоуправления Берлина и Дрездена организовало снабжение продуктами населения этих городов… Сразу после окончания военных действий в Берлине и Дрездене части Красной Армии приступили к восстановлению городского хозяйства. Инженеры и техники Красной Армии руководят работой немцев по восстановлению электрических станций, водопровода, канализации, трамвая, метро, расчистке улиц и т.д.»
Советские военные коменданты считали своей важнейшей задачей заботиться не только о спокойствии и порядке, но и о быстром преодолении тяжелых последствий войны, о содействии демократическому возрождению. Ослепленные антикоммунизмом, многие немцы тогда этого не понимали. Они не могли поверить, что первая помощь придет со стороны Советского Союза. Ведь им было известно, сколько горя и бед причинила советскому народу гитлеровская Германия, какие тяжкие преступления совершил фашизм в Советском Союзе и повсюду, где ступал его кровавый сапог.
Советские военные коменданты имели указание создавать как можно быстрее работоспособные немецкие органы самоуправления, поддерживать инициативы демократических сил.
Так шаг за шагом велось наступление на хаос, велась борьба за жизнь людей, создавались предпосылки для строительства новой Германии. Когда я 20 июня 1945 года прилетел в Берлин, этот процесс уже шел полным ходом.
28 апреля 1945 года в соответствии с приказом советского военного коменданта Берлина вся полнота власти в Берлине перешла в руки советской военной комендатуры. 17 мая был образован первый демократический магистрат Большого Берлина. Тогда в Берлине еще не было американских, английских или французских войск, их оккупационных властей.
Во всем Берлине под единым управлением успешно началось строительство нового, демократического строя на основе единого фронта готовых принять участие в этом жителей, что выразилось в тесном сотрудничестве в антифашистско-демократическом блоке политических партий, разрешенных в советской оккупационной зоне.
Несколькими неделями позднее Потсдамское соглашение установило для всех оккупационных зон, что следовало решительно покончить с прошлым. Все административные органы Берлина были очищены от активных нацистов. Создавались демократические органы самоуправления, налаживался выпуск антифашистско-демократических газет, начали действовать другие средства массовой информации. Образовалась демократическая народная полиция. В ней, разумеется, не было места бывшим штурмовикам, эсэсовцам и служащим других фашистских террористических организаций. В соответствии с решениями магистрата от 20 мая и 2 июля 1945 года принадлежавшие активным нацистам предприятия передавались под общественную опеку, собственность активных фашистов была конфискована.
Таким образом, уже в течение первых послевоенных недель в целях оздоровления жизни нашего народа были изолированы милитаристские и нацистские силы, развязавшие вторую мировую войну и ввергшие Германию и соседние народы в катастрофу. Это соответствовало и основополагающим соглашениям стран антигитлеровской коалиции.
НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СССР
Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, партизаны и партизанки!
24-ю годовщину Красной Армии народы нашей страны встречают в суровые дни Отечественной войны против фашистской Германии, нагло и подло посягающей на жизнь и свободу нашей Родины. На протяжении громадного фронта от Северного Ледовитого океана до Черного моря бойцы Красной Армии и Военно-Морского Флота ведут ожесточенные бои, чтобы изгнать из нашей страны немецко-фашистских захватчиков и отстоять честь и независимость нашего Отечества.
Не впервые Красной Армии приходится оборонять нашу Родину от нападения врагов Красная Армия была создана 24 года назад для борьбы с войсками иностранных интервентов-захватчиков, стремившихся расчленить нашу страну и уничтожить ее независимость. Молодые отряды Красной Армии, впервые вступившие в войну, наголову разбили немецких захватчиков под Псковом и Нарвой 23 февраля 1918 года. Именно поэтому день 23 февраля 1918 года был объявлен днем рождения Красной Армии С тех пор Красная Армия росла и крепла в борьбе с иностранными интервентами-захватчиками Она отстояла нашу Родину в боях с немецкими захватчиками в 1918 году, изгнав их из пределов Украины, Белоруссии Она отстояла нашу Родину в боях с иностранными войсками Антанты в 1919-1921 годах, изгнав их из пределов нашей страны.
Разгром иностранных интервентов-захватчиков в период гражданской войны обеспечил народам Советского Союза длительный мир и возможность мирного строительства За эти два десятилетия мирного строительства возникли в нашей стране социалистическая промышленность и колхозное сельское хозяйство, расцвели наука и культура, окрепли дружба народов нашей страны. Но советский народ никогда не забывал о возможности нового нападения врагов на нашу Родину. Поэтому одновременно с подъемом промышленности и сельского хозяйства, науки и культуры росла и военная мощь Советского Союза. Эту мощь уже испытали на своей спине некоторые любители чужих земель. Ее чувствует сейчас хваленая немецко-фашистская армия.
8 месяцев назад фашистская Германия вероломно напала на нашу страну, грубо и подло нарушив договор о ненападении. Враг рассчитывал, что после первого же удара Красная Армия будет разбита и потеряет способность сопротивления. Но враг жестоко просчитался. Он не учел силы Красной Армии, не учел прочности советского тыла, не учел воли народов нашей страны к победе, не учел ненадежности европейского тыла фашистской Германии, не учел, наконец, внутренней слабости фашистской Германии и ее армии.
В первые месяцы войны ввиду неожиданности и внезапности немецко-фашистского нападения Красная Армия оказалась вынужденной отступать, оставить часть советской территории. Но, отступая, она изматывала силы врага, наносила ему жестокие удары. Ни бойцы Красной Армии, ни народы нашей страны не сомневались, что этот отход является временным, что враг будет остановлен, а затем и разбит.
В ходе войны Красная Армия наливалась новыми жизненными силами, пополнялась людьми и техникой, получала на помощь новые резервные дивизии. И настало время, когда Красная Армия получила возможность перейти в наступление на главных участках громадного фронта. В короткий срок Красная Армия нанесла немецко-фашистским войскам один за другим удары под Ростовом на Дону и Тихвином, в Крыму и под Москвой. В ожесточенных боях под Москвой она разбила немецко-фашистские войска, угрожавшие окружением советской столицы. Красная Армия отбросила врага от Москвы и продолжает жать его на запад. От немецких захватчиков полностью освобождены Московская и Тульская области, десятки городов и сотни сел других областей, временно захваченных врагом.
Теперь уже нет у немцев того военного преимущества, которое они имели в первые месяцы войны в результате вероломного и внезапного нападения. Момент внезапности и неожиданности как резерв немецко-фашистских войск израсходован полностью. Тем самым ликвидировано то неравенство в условиях войны, которое было создано внезапностью немецко-фашистского нападения. Теперь судьба войны будет решаться не таким привходящим моментом, как момент внезапности, а постоянно действующими факторами: прочность тыла, моральный дух армии, количество и качество дивизий, вооружение армии, организаторские способности начальствующего состава армии. При этом следует отметить одно обстоятельство: стоило исчезнуть в арсенале немцев моменту внезапности, чтобы немецко-фашистская армия оказалась перед катастрофой.
Немецкие фашисты считают свою армию непобедимой, уверяя, что в войне один на один она, безусловно, разобьет Красную Армию. Сейчас Красная Армия и немецко-фашистская армия ведут войну один на один. Более того: немецко-фашистская армия имеет прямую поддержку на фронте войсками со стороны Италии, Румынии, Финляндии. Красная Армия не имеет пока подобной поддержки. И, что же: хваленая немецкая армия терпит поражение, а Красная Армия имеет серьезные успехи. Под могучими ударами Красной Армии немецкие войска, откатываясь на запад, несут огромные потери в людях и технике. Они цепляются за каждый рубеж, стараясь отодвинуть день своего разгрома. Но напрасны усилия врага. Инициатива теперь в наших руках, и потуги разболтанной ржавой машины Гитлера не могут сдержать напор Красной Армии. Недалек тот день, когда Красная Армия своим могучим ударом отбросит озверелых врагов от Ленинграда, очистит от них города и села Белоруссии и Украины, Литвы и Латвии, Эстонии и Карелии, освободит Советский Крым и на всей Советской земле снова будут победно реять красные знамена.
Было бы, однако, непростительной близорукостью успокаиваться на достигнутых успехах и думать, что с немецкими войсками уже покончено. Это было бы пустым бахвальством и зазнайством, не достойным советских людей. Не следует забывать, что впереди имеется еще много трудностей. Враг терпит поражение, но он еще не разбит и - тем более - не добит. Враг еще силен. Он будет напрягать последние силы, чтобы добиться успеха. И чем больше он будет терпеть поражение, тем больше он будет звереть. Поэтому необходимо, чтобы в нашей стране ни на минуту не ослабевала подготовка резервов на помощь фронту. Необходимо, чтобы все новые и новые войсковые части шли на фронт ковать победу над озверелым врагом. Необходимо, чтобы наша промышленность, особенно военная промышленность работала с удвоенной энергией. Необходимо, чтобы с каждым днем фронт получал все больше и больше танков, самолетов, орудий, минометов, пулеметов, винтовок, автоматов, боеприпасов.
В этом один из основных источников силы и могущества Красной Армии.
Но не только в этом состоит сила Красной Армии. Сила Красной Армии состоит прежде всего в том, что она ведет не захватническую, не империалистическую войну, а войну Отечественную, освободительную, справедливую. Задача Красной Армии состоит в том, чтобы освободить от немецких захватчиков нашу советскую территорию, освободить от гнета немецких захватчиков граждан наших сел и городов, которые были свободны и жили по-человечески до войны, а теперь угнетены и страдают от грабежей, разорения и голода, освободить, наконец, наших женщин от того позора и поругания, которым подвергают их немецко-фашистские изверги. Что может быть благороднее и возвышеннее такой задачи? Ни один немецкий солдат не может сказать, что он ведет справедливую войну, ибо он не может не видеть, что его заставляют воевать за ограбление и угнетение других народов. У немецкого солдата нет возвышенной и благородной цели войны, которая могла бы его вдохновлять и чем он мог бы гордиться. И, наоборот, любой боец Красной Армии может с гордостью сказать, что он ведет войну справедливую, освободительную, войну за свободу и независимость своего Отечества. У Красной Армии есть своя благородная и возвышенная цель войны, вдохновляющая ее на подвиги. Этим собственно и объясняется, что Отечественная война рождает у нас тысячи героев и героинь, готовых идти на смерть ради свободы своей Родины.
В этом сила Красной Армии. В этом же слабость немецко-фашистской армии. Иногда болтают в иностранной печати, что Красная Армия имеет своей целью истребить немецкий народ и уничтожить германское государство. Это, конечно, глупая брехня и неумная клевета на Красную Армию. У Красной Армии нет и не может быть таких идиотских целей. Красная Армия имеет своей целью изгнать немецких оккупантов из нашей страны и освободить Советскую землю от немецко-фашистских захватчиков. Очень вероятно, что война за освобождение Советской земли приведет к изгнанию или уничтожению клики Гитлера. Мы приветствовали бы подобный исход. Но было бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остается.
Сила Красной Армии состоит, наконец, в том, что у нее нет и не может быть расовой ненависти к другим народам, в том числе и к немецкому народу, что она воспитана в духе равноправия всех народов и рас, в духе уважения к правам других народов. Расовая теория немцев и практика расовой ненависти привели к тому, что все свободолюбивые народы стали врагами фашистской Германии Теория расового равноправия в СССР и практика уважения к правам других народов привели к тому, что все свободолюбивые народы стали друзьями Советского Союза.
В этом сила Красной Армии.
В этом же слабость немецко-фашистской армии.
Иногда в иностранной печати болтают, что советские люди ненавидят немцев именно как немцев, что Красная Армия уничтожает немецких солдат именно как немцев из-за ненависти ко всему немецкому, что поэтому Красная Армия не берет в плен немецких солдат. Это, конечно, такая же глупая брехня и неумная клевета на Красную Армию. Красная Армия свободна от чувства расовой ненависти Она свободна от такого унизительного чувства, потому что она воспитана в духе расового равноправия и уважения к правам других народов Не следует, кроме того, забывать, что в нашей стране проявление расовой ненависти карается законом.
Конечно, Красной Армии приходится уничтожать немецко-фашистских оккупантов, поскольку они хотят поработить нашу Родину или когда они, будучи окружены нашими войсками, отказываются бросить оружие и сдаться в плен. Красная Армия уничтожает их не ввиду их немецкого происхождения, а ввиду того, что они хотят поработить нашу Родину. Красная Армия, как и армия любого другого народа, имеет право и обязана уничтожать поработителей своей Родины независимо от их национального происхождения. Недавно в городах Калинин, Клин, Сухиничи, Андреаполь, Торопец были окружены нашими войсками стоявшие там немецкие гарнизоны, которым было предложено сдаться в плен и обещано в этом случае сохранить жизнь. Немецкие гарнизоны отказались сложить оружие и сдаться в плен. Понятно, что их пришлось вышибать силой, причем немало немцев было перебито. Война есть война. Красная Армия берет в плен немецких солдат и офицеров, если, они сдаются в плен, и сохраняет им жизнь Красная Армия уничтожает немецких солдат и офицеров, если они отказываются сложить оружие и с оружием в руках пытаются поработить нашу Родину. Вспомните слова великого русского писателя Максима Горького: "если враг не сдается, - его уничтожают"
Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, партизаны и партизанки! Поздравляю вас с 24-й годовщиной Красной Армии! Желаю вам полной победы над немецко-фашистскими захватчиками!
Да здравствует Красная Армия и Военно-Морской Флот!
Да здравствуют партизаны и партизанки!
Да здравствует наша славная Родина, ее свобода, ее независимость!
Да здравствует великая партия большевиков, ведущая нас к победе!
Да здравствует непобедимое знамя великого Ленина!
Под знаменем Ленина - вперед, на разгром немецко-фашистских захватчиков!
Народный комиссар обороны И. Сталин
АЛОГИЗМ ЛОГИКИ Штирлиц сейчас ничего не видел, кроме его шеи. Сильная, аккуратно подстриженная, она почти без всякого изменения переходила в затылок Мюллера. Штирлиц видел две поперечные складки, которые словно отчерчивали черепную коробку от тела - такого же, впрочем, сбитого, сильного, аккуратного, а потому бесконечно похожего на все тела и черепа, окружавшие Штирлица эти последние двенадцать лет. Порой Штирлиц уставал от той ненависти, которую он испытывал к людям, в чьем окружении ему приходилось работать последние двенадцать лет. Сначала это была ненависть осознанная: враг есть враг. Чем дальше он в механическую, повседневную работу аппарата СД, тем больше получал возможность видеть процесс изнутри, из "святая святых" фашистской диктатуры. И его первоначальное видение гитлеризма как единой устремленной силы постепенно+ трансформировалось в полное непонимание происходящего: столь алогичны и преступны по отношению к народу были акции руководителей. Об этом говорили между собой не только люди Шелленберга или Канариса - об этом временами осмеливались говорить даже гестаповцы, сотрудники Геббельса и люди из рейхсканцелярии. Стоит ли так восстанавливать против себя весь мир арестами служителей церкви? Так ли необходимы издевательства над коммунистами в концлагерях? Разумны ли массовые казни евреев? Оправдано ли варварское обращение с военнопленными - особенно русскими? - эти вопросы задавали себе не только рядовые сотрудники аппарата, но и руководители типа Шелленберга, а в последние дни - Мюллера. Но, задавая друг другу подобные вопросы, понимая, сколь пагубна политика Гитлера, они тем не менее этой пагубной политики служили аккуратно, исполнительно, а некоторые виртуозно и в высшей мере изобретательно. Они превращали идеи фюрера и его ближайших помощников в реальную политику, в те зримые акции, по которым мир судил о рейхе. Лишь точно выверив свое убеждение о том, что политику рейха сплошь и рядом делают люди, критически относящиеся к изначальным идеям этой политики, Штирлиц понял, что им овладела иная ненависть к этому государству - не та, что была раньше, а яростная, подчас слепая. В подоплеке этой слепой ненависти была любовь к народу, к немцам, среди которых он прожил эти долгие двенадцать лет. "Введение карточной системы? В этом виноваты Кремль, Черчилль и евреи. Отступили под Москвой? В этом виновата русская зима. Разбиты под Сталинградом? В этом повинны изменники-генералы. Разрушены Эссен, Гамбург и Киль? В этом виноват вандал Рузвельт, идущий на поводу у американской плутократии". И народ верил этим ответам, которые ему готовили лица, не верившие ни в один из этих ответов. Цинизм был возведен в норму политической жизни, ложь стала необходимым атрибутом повседневности. Появилось некое новое, невиданное ранее понятие "правдолжи", когда, говоря друг другу в глаза, люди, знающие правду, говорили друг другу ложь, опять-таки точно понимая, что собеседник принимает эту необходимую ложь, соотнося ее с известной ему правдой. Штирлиц возненавидел тогда безжалостную французскую пословицу: "Каждый народ заслуживает своего правительства". Он рассуждал: "Это национализм наоборот. Это оправдание возможного рабства и злодейства. Чем виноват народ, доведенный Версалем до голода, нужды и отчаяния? Голод рождает своих "трибунов" - Гитлера и всю остальную банду". Штирлица одно время пугала эта его глухая, тяжелая ненависть к "коллегам". Среди них было немало наблюдательных и острых людей, которые умели смотреть в глаза и понимать молчание. Он благодарил бога, что вовремя "замотивировал" болезнь глаз и поэтому все время ходил в дымчатых очках, хотя поначалу ломило в висках и раскалывалась голова - зрение-то у него было отменным. "Сталин прав, - думал Штирлиц. - Гитлеры приходят и уходят, а немцы остаются. Но что с ними будет, когда уйдет Гитлер? Нельзя же надеяться на танки - наши и американские, которые не позволят возродить нацизм в Германии? Ждать, пока вымрет поколение моих "товарищей" - и по работе, и по возрасту? Вымирая, это поколение успеет растлить молодежь, детей своих, бациллами оправданной лжи и вдавленного в сердца и головы страха. Выбить поколение? Кровь рождает новую кровь. Немцам нужно дать гарантии. Они должны научиться пользоваться свободой. А это, видимо, самое сложное: научить народ, целый народ, пользоваться самым дорогим, что отпущено каждому, - свободой, которую надежно гарантирует закон..." Одно время Штирлицу казалось, что массовое глухое недовольство среди аппарата при абсолютной слепоте народа, с одной стороны, и фюрера - с другой, вот-вот обернется новым путчем партийной, гестаповской и военной бюрократии. Этого не случилось, потому что каждая из трех этих групп преследовала свои интересы, свои личностные выгоды, свои маленькие цели. Как и фюрер, Гиммлер, Борман, они клялись рейхом и германской нацией, но интересовали их только они сами, только их собственное "я"; чем дальше они отрывались от интересов и нужд простых людей, тем больше эти нужды и интересы становились для них абстрактными понятиями. И чем дольше "народ безмолвствовал", тем чаще Штирлиц слышал от своих "коллег": "Каждая нация заслуживает своего правительства". Причем говорилось об этом с юмором, спокойно, временами издевательски. "Временщики - они живут своей минутой, а не днем народа. Нет, - думал Штирлиц, - никакого путча они не устроят. Не люди они, а мыши. И погибнут, как мыши, - каждый в своей норе..." Мюллер, сидевший в любимом кресле Штирлица, у камина, спросил: - А где разговор о шофере? - Не уместился. Я же не мог остановить Бормана: "Одну минуту, я перемотаю пленку, партайгеноссе Борман!" Я сказал ему, что мне удалось установить, будто вы, именно вы, приложили максимум усилий для спасения жизни шофера. - Что он ответил? - Он сказал, что шофер, вероятно, сломан после пыток в подвалах, и он больше не сможет ему верить. Этот вопрос его не очень интересовал. Так что у вас развязаны руки, обергруппенфюрер. На всякий случай подержите шофера у себя, и пусть его как следует покормят. А там видно будет. - Вы думает, им больше не будут интересоваться? - Кто? - Борман. - Смысл? Шофер - отработанный материал. На всякий случай я бы подержал его. А вот где русская пианистка? Она бы сейчас нам очень пригодилась. Как там у нее дела? Ее уже привезли из госпиталя? - Каким образом она могла бы нам пригодиться? То, что ей надлежит делать в радиоигре, она будет делать, но... - Это верно, - согласился Штирлиц. - Это, бесспорно, очень все верно. Но только представьте себе, если бы удалось каким-то образом связать ее с Вольфом в Швейцарии. Нет? - Утопия. - Может быть. Просто я позволяю себе фантазировать... - Да и потом, вообще... - Что? - Ничего, - остановил себя Мюллер, - просто я анализировал ваше предложение. Я перевез ее в другое место, пусть с ней работает Рольф. - Он перестарался? - Да. Несколько перестарался. - И потому его убили? - негромко спросил Штирлиц. Он узнал об этом, когда шел по коридорам гестапо, направляясь на встречу с Борманом. - Это мое дело, Штирлиц. Давайте уговоримся: то, что вам надо знать, вы от меня знать будете. Я не люблю, когда подсматривают в замочную скважину. - С какой стороны? - спросил Штирлиц жестко. - Я не люблю, когда меня держат за болвана в старом польском преферансе. Я игрок, а не болван. - Всегда? - улыбнулся Мюллер. - Почти. - Ладно. Обговорим и это. А сейчас давайте-ка прослушаем еще раз этот кусочек... Мюллер нажал кнопку "стоп", оборвавшую слова Бормана, и попросил: - Отмотайте метров двадцать. - Пожалуйста. Я заварю еще кофе? - Заварите. - Коньяку? - Я его терпеть не могу, честно говоря. Вообще-то я пью водку. Коньяк ведь с дубильными веществами, это для сосудов плохо. А водка просто греет, настоящая крестьянская водка. - Вы хотите записать текст? - Не надо. Я запомню. Тут любопытные повороты... Штирлиц включил диктофон. "Борман. Знает ли Даллес, что Вольф представляет Гиммлера? Штирлиц. Думаю, что догадывается. Борман. "Думаю" в данном случае не ответ. Если бы я получил точные доказательства, что он расценивает Вольфа как представителя Гиммлера, тогда можно было бы всерьез говорить о близком развале коалиции. Возможно, они согласятся иметь дело с рейхсфюрером, тогда мне необходимо получить запись их беседы. Сможете ли вы добыть такую пленку? Штирлиц. Сначала надо получить от Вольфа уверения в том, что он выступает, как эмиссар Гиммлера. Борман. Почему вы думаете, что он не дал таких заверений Даллесу? Штирлиц. Я не знаю. Просто я высказываю предположение. Пропаганда врагов третирует рейхсфюрера, они считают его "исчадием ада". Они скорее всего постараются обойти вопрос о том, кого представляет Вольф. Главное, что их будет интересовать, - кого он представляет в плане военной силы. Борман. Мне надо, чтобы они узнали, кого он представляет, от самого Вольфа. Именно от Вольфа... Или - в крайнем случае - от вас... Штирлиц. Смысл? Борман. Смысл? Смысл очень большой, Штирлиц. Поверьте мне, очень большой. Штирлиц. Чтобы проводить операцию, мне надо понимать ее изначальную задумку. Этого можно было бы избежать, если бы я работал вместе с целой группой, когда каждый приносит шефу что-то свое, и из этого обилия материалов складывается точная картина. Тогда мне не следовало бы знать генеральную задачу: я бы выполнял свое задание, отрабатывал свой узел. К сожалению, мы лишены такой возможности. Борман. Как вы думаете, обрадуется Сталин, если позволить ему узнать о том, что западные союзники ведут переговоры не с кем-то, а именно с вождем СС Гиммлером? Не с группой генералов, которые хотят капитулировать, не с подонком Риббентропом, который совершенно разложился и полностью деморализовался, но с человеком, который сможет из Германии сделать стальной барьер против большевизма? Штирлиц. Я думаю, Сталин не обрадуется, узнав об этом. Борман. Сталин не поверит, если ему об этом сообщу я. А что, если ему об этом сообщит враг национал-социализма? Например, ваш пастор? Или кто-либо еще... Штирлиц. Вероятно, кандидатуры следует согласовать с Мюллером. Он может подобрать и устроить побег "стоящему человеку. Борман. Мюллер то и дело старается сделать мне любезность. Штирлиц. Насколько мне известно, его положение крайне сложно: он не может играть ва-банк, как я, - он слишком заметная фигура. И потом, он подчиняется непосредственно Гиммлеру. Если понять эту сложность, я думаю, вы согласитесь, что никто другой, кроме него, не выполнит эту задачу в том случае, если он получит вашу поддержку. Борман. Да, да... Об этом потом. Это деталь. О главном: ваша задача - не срывать, а помогать переговорам. Ваша задача - не затушевывать связь бернских заговорщиков с Гиммлером, а выявлять эту связь. Выявлять в такой мере, чтобы скомпрометировать ею Гиммлера в глазах фюрера, Даллеса - в глазах Сталина, Вольфа - в глазах Гиммлера. Штирлиц. Если мне понадобится практическая помощь, с кем мне можно контактировать? Борман. Выполняйте все приказы Шелленберга, это залог успеха. Не обходите посольство, это их будет раздражать: советник по партии будет знать о вас. Штирлиц. Я понимаю. Но, возможно, мне понадобится помощь против Шелленберга. Эту помощь мне может оказать только один человек - Мюллер. В какой мере я могу опираться на него? Борман. Я не очень верю преданным людям. Я люблю молчунов..." В это время зазвонил телефон. Штирлиц заметил, как Мюллер вздрогнул. - Простите, обергруппенфюрер, - сказал он и снял трубку. - Здесь Штирлиц... И он услыхал в трубке голос Кэт. - Это я, - сказала она. - Я... - Да! - ответил Штирлиц. - Слушаю вас, партайгеноссе. Где вас ждать? - Это я, - повторила Кэт. - Как лучше подъехать? - снова помогая ей, сказал Штирлиц, указывая Мюллеру на диктофон: мол, Борман. - Я в метро... Я в полиции... - Как? Понимаю. Слушаю вас. Куда мне подъехать? - Я зашла позвонить в метро... - Где это? Он выслушал адрес, который назвала Кэт, потом еще раз повторил: "Да, партайгеноссе" - и положил трубку. Времени для раздумья не было. Если его телефон продолжали слушать, то данные Мюллер получит лишь под утро. Хотя скорее всего Мюллер снял прослушивание: он достаточно много сказал Штирлицу, чтобы опасаться его. Там видно будет, что предпринять дальше. Главное - вывезти Кэт. Он уже знает многое, остальное можно додумать. Теперь - Кэт. Она осторожно опустила трубку и взяла свой берет, которым накрыла то место на столе, где под стеклом лежало ее фото. Шуцман по-прежнему не смотрел на нее. Она шла к двери, словно неживая, опасаясь окрика за спиной. Но люди из гестапо уведомили полицию, что хватать следует женщину молодую, двадцати пяти лет, с ребенком на руках. А тут была седая баба лет сорока, и детей у нее на руках не было, а то, что глаза похожи - так сколько таких похожих глаз в мире? - Может быть, вы подождете меня, обергруппенфюрер? - А Шольц побежит докладывать Гиммлеру, что я отсутствовал неизвестно где больше трех часов? В связи с чем этот звонок? Вы не говорили мне, что он должен звонить... - Вы слышали - он просил срочно приехать... - Сразу после беседы с ним - ко мне. Ночевать я буду у себя в кабинете. - Вы считаете, что Шольц работает против вас? - Боюсь, что начал. Он глуп, я всегда держал исполнительных и глупых секретарей. Но оказывается, они хороши в дни побед, а на грани краха они начинают метаться, стараясь спасти себя. Дурачок, он думает, что я хочу погибнуть героем... А рейхсфюрер хорош: он так конспирирует свои поиски мира, что даже мой Шольц смог понять это. Шольца не будет: дежурит какой-то фанатичный мальчик - он к тому же пишет стихи... Через полчаса Штирлиц посадил в машину Кэт. Еще полчаса он мотался по городу, наблюдая, нет ли за ним хвоста, и слушал Кэт, которая плача рассказывала ему о том, что случилось с ней сегодня. Слушая ее, он старался разгадать, было ли ее поразительно легкое освобождение частью в дьявольской игре Мюллера или произошел тот _с_л_у_ч_а_й_, который известен каждому разведчику и который бывает раз в жизни. Он мотался по городу, потом поехал по дорогам, окружавшим Берлин, в машине было тепло. Кэт сидела рядом, а дети спали у нее на коленях, и Штирлиц продолжал рассуждать: "Попадись я теперь, Мюллер все-таки получит данные о разговоре с женщиной, а не с Борманом, - я провалю все. И у меня уже не будет возможности сорвать игру Гиммлера в Берне". Штирлиц затормозил у дорожного указателя: до Рубинерканала было три километра. Отсюда можно добраться до Бабельсберга через Потсдам. "Нет, - решил Штирлиц. - Судя по тому, как были перепутаны местами чашки на кухне, днем у меня сидели люди Мюллера. Кто знает, может быть - для моей же "безопасности", - они вернутся туда по указанию Мюллера, особенно после этого звонка". - Девочка, - сказал он, резко затормозив, - перебирайся назад. - А что случилось? - Ничего не случилось. Все в порядке, маленькая. Теперь все в полном порядке. Теперь мы с тобой победители. Нет? Закрой окна синими шторами и спи. Печку я не буду выключать. Я запру тебя - в моей машине тебя никто не тронет. - А куда мы едем? - Недалеко, - ответил Штирлиц. - Не очень далеко. Спи спокойно. Тебе надо отоспаться - завтра будет очень много хлопот и волнений... - Каких волнений? - спросила Кэт, усаживаясь удобнее на заднем сиденье. - Приятных, - ответил Штирлиц и подумал: "С ней будет очень трудно. У нее шок, и в этом ее винить нельзя". Он остановил машину, не доезжая трех домов до особняка Вальтера Шелленберга. "Только бы он был дома, - повторял, как заклинание, Штирлиц, - только бы он не уехал к Гиммлеру в Науэн или в Хохенлихен к Гебхардту, только бы он был дома!" Шелленберг был дома. - Бригаденфюрер, - сказал Штирлиц, не раздеваясь. Он присел на краешек стула напротив Шелленберга, который был в теплом халате и в шлепанцах, надетых на босу ногу (Штирлиц отметил для себя - совершенно непроизвольно, - какая у него нежная матовая кожа на щиколотках), - Мюллер что-то знает о миссии Вольфа в Швейцарии. - Вы с ума сошли, - сказал Шелленберг, - этого не может быть... - Это факт, и Мюллер мне предложил на него работать. - А почему Мюллер предложил работать на него именно вам? - Наверное, его люди вышли на пастора; это наше спасение, и я должен ехать в Берн. Я стану вести пастора, а вы должны после моего сигнала дезавуировать Вольфа. Штирлиц всегда копал до самой сути. Шелленберг все хватал с лета. - Поезжайте в Берн, немедленно... - А документы? Или воспользоваться "окном"? - Это глупо. Вас схватят швейцарские контрразведчики, им надо выслуживаться перед американцами и красными в конце драки. Нет, поезжайте к нам и выберите себе надежные документы. Я позвоню. - Не надо. Напишите. - У вас есть перо? - Лучше, если вы сделаете это своим. Шелленберг потер лицо ладонями и сказал, заставив себя рассмеяться: - Я еще не проснулся - вот в чем дело. Когда Штирлиц уехал, Шелленберг, одевшись, вызвал машину и сказал шоферу: - В санаторий доктора Гебхардта. Там сейчас находилась штаб-квартира Гиммлера. 14.3.1945 (06 ЧАСОВ 32 МИНУТЫ) А Штирлиц гнал машину к границе, имея в кармане два паспорта: на себя и свою жену фрау Ингрид фон Кирштайн. Когда пограничный шлагбаум Германии остался позади, он обернулся к Кэт и сказал: - Ну вот, девочка. Считай, что все. БЛАГИЕ НАМЕРЕНИЯ Он ошибся. Встретившись в Берне с пастором Шлагом, он понял, что ничего еще не кончилось. Наоборот, он понял: все еще только начинается. Он понял это, познакомившись с записью беседы, состоявшейся между Даллесом и агентом СС Гогенлоэ. Эту запись пастор получил через людей бывшего канцлера Брюнинга. Враги говорили как друзья, и внимание их было сосредоточено, в частности, на "русской опасности". "Юстас - Алексу. В дополнение к отправленным материалам о переговорах Даллес - Вольф. Препровождая при сем копию беседы Даллеса с полковником СС князем Гогенлоэ, считаю необходимым высказать следующие соображения: 1. Как мне кажется, Даллес не информирует полностью свое правительство о контактах с СС. Видимо, он информирует свое правительство о контактах с "противниками" Гитлера. К таким ни Гогенлоэ, ни Вольф не относятся. 2. Рузвельт неоднократно заявлял о том, что цель Америки, как и всех участников антигитлеровской коалиции, - безоговорочная капитуляция Германии. Однако Даллес, как это явствует из записи беседы, говорил о компромиссе, даже о сохранении определенных институтов гитлеризма. 3. Всякая коалиция предполагает честность участников союза по отношению друг к другу. Допуская на минуту мысль, что Даллес прощупывал немцев, ведя подобного рода беседу, я вынужден опровергнуть себя, поскольку каждому разведчику будет очевидна выгода немцев и проигрыш Даллеса: то есть немцы узнали больше о позиции Америки, чем Даллес о позициях и намерениях Гитлера. 4. Я допустил также мысль, что разведчик Даллес начал "провокацию" с немцами. Но в прессе Швейцарии его открыто называют личным представителем президента. Возможно ли организовывать провокацию человеку, являющемуся личным представителем Рузвельта? Вывод: либо определенные круги Запада начали вести двойную игру, либо Даллес близок к предательству интересов США как одного из членов антигитлеровской коалиции. Рекомендация: необходимо дать знать союзникам, что наша сторона информирована о переговорах, происходящих в Швейцарии. Рассчитываю в ближайшее же время передать через налаженную связь новые подробности бесед, которые имеют здесь место между Вольфом и Даллесом. Впрочем, я бы не считал это беседами - в том плане, в какой известен дипломатии. Я бы называл это сепаратными переговорами. Я нарушил свое правило - выступать с любого рода рекомендациями - лишь потому, что ситуация сложилась критическая, и необходимы срочные меры, которые позволят спасти антигитлеровскую коалицию от провокаций, возможно, в конечном счете двусторонних. Юстас". После того, как это экстренное донесение было отправлено в Центр, Штирлиц сел в машину и уехал к озеру - в тишину и одиночество. Ему было сейчас, как никогда, плохо; он чувствовал себя опустошенным, обворованным. Он-то помнил, какое страшное ощущение пережил в сорок первом году двадцать второго июня - весь тот день, пока молчал Лондон. И он помнил, какое громадное облегчение испытал он, услышав речь Черчилля. Несмотря на самые тяжелые испытания, выпавшие на долю Родины летом сорок первого года, Штирлиц был убежден, причем отнюдь не фанатично, но логически выверенно, в том, что победа - как бы ни был труден путь к ней - неминуема. Ни одна держава не выдерживала войны на два фронта. Последовательность целей - удел гения, действия которого подчинены логике. А бесконтрольная маниакальность фюрера, жившего в мире созданных им иллюзий, обрекла германскую нацию на трагедию. Вечером двадцать четвертого июня Штирлиц был на приеме в румынском посольстве. Обстановка была торжественной, лица гостей светились весельем, тускло мерцали тяжелые ордена генералов, искрилось сладковатое румынское вино, сделанное по рецептам Шампани, произносились торжественные речи, в которых утверждалась непобедимость германо-румынского военного содружества, а Штирлиц чувствовал себя здесь словно в дешевом балагане, где люди, дорвавшиеся до власти, разыгрывают страшную феерию жизни, не чувствуя, что сами-то они уже нереальны и обречены. Штирлиц считал, что Германия, зажатая между Советским Союзом и Великобританией, а в недалеком будущем и Штатами - Штирлиц верил в это, - подписала себе смертный приговор. Для Штирлица было едино горе Минска, Бабьего Яра или Ковентри: те, кто сражался против гитлеризма, были для него братьями по оружию. Дважды - на свой страх и риск - он спасал английских разведчиков в Голландии и Бельгии без всяких на то просьб и указаний. Он спасал своих товарищей по борьбе, он просто-напросто выполнял свой солдатский долг. Он испытывал гордость за ребят Эйзенхауэра и Монтгомери, когда они пересекли Ла-Манш и спасли Париж; он был счастлив, когда Сталин пришел на помощь союзникам во время гитлеровского наступления в Арденнах. Он верил, что теперь этот наш громадный и крохотный мир, уставший от войн, предательств, смертей и вражды, наконец обретет долгий и спокойный мир, и забудут дети картонное шуршание светомаскировок, а взрослые - маленькие гробики. Штирлиц не хотел поверить в возможность сепаратного сговора гитлеровцев с союзниками - в каком бы виде он ни выражался - до тех пор, пока сам лицом к лицу не столкнулся с этим заговором. Штирлиц мог понять, что толкало к этому сговору Шелленберга и всех остальных, кто был за ним: спасение жизней, страх перед ответственностью - и все эти чисто личные мотивы маскировались высокими словами о спасении западной цивилизации и противостоянии "большевистским ордам". Все это Штирлиц понимал и считал действия Шелленберга разумными и единственно для нацистов возможными. Но он не мог понять, сколько ни старался быть объективным, позицию Даллеса, который самим фактом переговоров заносил руку на единство союзников. "А если Даллес не политик и даже не политикан? - продолжал рассуждать Штирлиц. Он сидел на скамейке возле озера, сгорбившись, надвинув на глаза кепи, острее, чем обычно, ощущая свое одиночество. - А что, если он попросту рисковый игрок? Можно, конечно, не любить Россию и бояться большевиков, но обязан понимать, что сталкивать Америку с нами - это значит обрекать мир на такую страшную войну, какой еще не было в истории человечества. Неужели зоологизм ненависти так силен в людях того поколения, что они смотрят на мир глазами задряхлевших представлений? Неужели дряхлые политиканы и старые разведчики смогут столкнуть нас лбами с американцами?" Штирлиц поднялся - ветер с озера был пронизывающим; он почувствовал озноб и вернулся в машину. Он поехал в тот пансионат "Вирджиния", где остановился профессор Плейшнер - тот написал об этом в открытке: "Вирджинский табак здесь отменно хорош". В "Вирджинии" было пусто: почти все постояльцы уехали в горы. Кончался лыжный сезон, загар в эти недели был каким-то особенным, красно-бронзовым, и долго держался, поэтому все имевшие мало-мальскую возможность отправлялись в горы: там еще лежал снег. - Могу я передать профессору из Швеции, я запамятовал его имя, несколько книг? - спросил он портье. - Профессор из Швеции сиганул из окна и умер. - Когда? - Третьего дня, кажется, утром. Пошел - такой, знаете ли, веселый - и не вернулся. - Какая жалость... А мой друг, тоже ученый, просил передать ему книги. И забрать те, которые были у профессора. - А позвоните в полицию. Они забрали все его вещи. Они вам все отдадут, если вы докажете, что там есть ваши книги. - Спасибо, - сказал Штирлиц, - я так и сделаю. Он проехал по улице, где находилась явка. На окне стоял цветок - сигнал тревоги. Штирлиц все понял. "А я считал его трусом", - вспомнил он. Он вдруг представил себе, как профессор выбросился из окна - маленький, тщедушный и тихий человек. Он подумал: какой же ужас испытал он в свои последние секунды, если решился кончить с собой здесь, на свободе, вырвавшись из Германии. Конечно, за ним шло гестапо. Или они устроили ему самоубийство, поняв, что он будет молчать?..Солдаты Третьего Рейха виновны в квадрате, в кубе. Оправдывать их – значит уравнивать таких как Рау и таких как Ландмессер и Шульц. Это – грязный и подлый плевок в настоящих антифашистов, в другую, настоящую Германию.
Август Ландмессер - немец, не желавший убивать во славу Рейха.
Гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остается. И.В.Сталин
Поразительные кульбиты может выделывать совесть и логика человека, который готов продаться за «рюмочку похвалы»! Эту грустную как мир истину в очередной раз подтвердил глупый школьник из Нового Уренгоя Николай Десятниченко, который выступил в Бундестаге в роли… Я даже не знаю, как одним словом цензурно охарактеризовать его роль… Словом, он – вольно или невольно представляя в своём лице на этом мероприятии всю Россию – заявил, что немецкие солдаты пришли к Сталинграду, не желая, на самом деле, воевать, сильно страдая от войны и убивать их там было не за что.
Слова Коли – это такой запутанный клубок лжи, передёргивания, натяжки, лицемерия и откровенной подлости, что даже не знаешь, с какой стороны начать его распутывать.
Что бы нас не упрекнули в том, что мы выдёргиваем из контеста, вот полный текст доклада Николая:
Само мероприятие в Бундестаге было посвящено «Дню народной скорби» - праздник родился после Первой мировой войны, но сегодня его праздновали в день начала операции «Уран» - контрнаступления Красной Армии под Сталинградом. Чтобы акцентировать внимание именно на этом, а не на какой-то там полузабытой Первой Мировой, в Бундестаг на поводке привели Колю. И Коля послушно пролаял порцию дежурного бреда. Надеюсь, ему дали после этого обещанную косточку и похвалили: «Гут, Николас, гут!».
Здесь весь нерв ситуации не в том, что немцы собрались в годовщину начала Сталинградского разгрома поскорбеть по своим соотечественникам – в конце концов, им этого не запретишь. А в том, что они специально организовали выступление глупого русского мальчишки, который озвучил то, что очень хотелось услышать немцам, но что они всё-таки до сих пор не решаются во весь голос заявить миру. А если это скажут русские как «потерпевшие» - то оно и ничего, «можно». «Сами признались».
Итак, что Коля Десятниченко заявил – и почему это глупая и наглая ложь:
Колю почему-то особенно поразила история ефрейтора Георга Йоханна Рау.
Ни единым словом Коля не говорит, что хорошего сделал ефрейтор Рау. Никаких фактов, кроме того, что он происходил из многодетной семьи, он не приводит. О чём думал герр Рау, что говорил, в чём сомневался, о чём мечтал – покрыто мраком.
Коля называет Рау и многих других сталинградских военнопленных «невинно погибшими людьми, не хотевшими воевать».
Вот тут-то и закавыка! Невинно погибшие люди, РЕАЛЬНО не хотевшие воевать – это совсем другие герои. Это те, кто сделал свой выбор вопреки всему, но в согласии с совестью.
Например, Август Ландмессер – немец на знаменитой фотографии рабочих верфи «Блом и Фосс», где все зигуют, а он – нет. Один. Среди сотен человек. Потом, в конце войны, его загребли в штрафбат и он погиб в Хорватии. Вот он – да, не хотел воевать. Вот он – да, погиб невинным.
Коль уж речь зашла о Югославии, вспомним и Йозефа Шульца – немецкого солдата, который отказался участвовать в расстреле пленных партизан и был тут же расстрелян вместе с ними. Что-то подобное сделал ефрейтор Рау?
Чем он хоть как-то продемонстрировал своё нежелание воевать? Тем, что ему «не повезло» и он попал в плен?
Я скажу предельно прагматично: когда человек не хочет воевать – он найдёт сто, тысячу, миллион способов и отмазок. Это с потрясающей убедительностью демонстрировали уклонисты всех времён и народов: американцы фактически сорвали призыв в армию во время Вьетнамской войны, наши «косильщики» проявляли чудеса изобретательности в 80 и 90-е годы, наконец, украинские призывники во время последних событий в Донбассе тоже отлично показали, что не желающего идти воевать человека принудить совсем, совсем непросто.
Георг Рау предпринимал попытки дезертировать? Симулировал болезнь? Совершал «самострел»? Подкупал чиновников военкомата? Пробовал ловчить, чтобы перевестись в тыловые части? Вёл агитацию среди товарищей о сдаче в плен?
Ни о чём таком Коля Десятниченко не рассказал. Каких-то душераздирающих фрагментов из писем типа «Дорогая муттер, будь проклята эта война!» тоже не прозвучало. Видимо, ничего подобного и не было. Георг Рау был дисциплинированным, сознательным солдатом Вермахта, добросовестно выполнявшим приказы и, вероятно, сдавшийся в плен только вместе со своим старшим офицером в откровенно безнадёжной ситуации. Как бойца, его упрекнуть не в чем. А вот как человека – есть. Он сделал свой нравственный выбор: оккупировать, захватывать, грабить, убивать. Его выбор мог бы быть и иным – если бы он этого действительно хотел. Так поступили Ландмессер, Шульц и другие граждане Третьего Рейха, понимавшие, соучастниками каких страшных преступлений их хотят сделать.
В конечном итоге Георг Рау был бойцом той самой 6-армии, поведение которой на оккупированных территориях СССР регламентировалось печально известным Reichenau -Befehl, приказом командующего 6-й армией генерал-фельдмаршала Рейхенау «О поведении войск на востоке» (Das Verhalten der Truppe im Ostraum )
О ПОВЕДЕНИИ ВОЙСК НА ВОСТОКЕ
По вопросу отношения войск к большевистской системе имеются еще во многих случаях неясные представления.
Основной целью похода против еврейско-большевистской системы является полный разгром государственной власти и искоренение азиатского влияния на европейскую культуру.
В связи с этим перед войсками возникают задачи, выходящие за рамки обычных обязанностей воина. Солдат на восточных территориях - не просто боец, действующий в соответствии с правилами военного искусства, он также является носителем беспощадной национальной идеологии, мстителем за те зверства, которые были совершены против немцев и наций, родственных немцам в расовом отношении.
Поэтому солдат должен полностью осознавать необходимость суровой, но справедливой мести недочеловекам-евреям. Армия должна преследовать другую цель - устранение сопротивления в тылу, причиной которого, как доказывает опыт, всегда являются евреи.
К борьбе с врагом за линией фронта еще недостаточно серьезно относятся. Все еще продолжают брать в плен коварных, жестоких партизан и выродков-женщин; к одетым в полувоенную или гражданскую форму отдельным стрелкам из засад и бродягам относятся все еще как к настоящим солдатам и направляют их в лагеря для военнопленных. Пленные русские офицеры рассказывают с язвительной усмешкой, что агенты Советов свободно ходят по улицам и зачастую питаются из походных немецких кухонь. Подобное отношение войск объясняется только полным легкомыслием. Руководству следует своевременно разъяснить смысл происходящей борьбы.
Снабжение питанием местных жителей и военнопленных, не работающих на вооруженные силы, является ненужной гуманностью, то же можно сказать и о раздаче сигарет и хлеба. Все, в чем отечество отказывает себе и руководство с большими трудностями посылает на фронт, солдат не должен раздавать врагу, даже в том случае, если это является трофеями. Они являются необходимой частью нашего снабжения.
При отступлении советские части нередко поджигают здания. Войска заинтересованы в ликвидации пожаров только тех зданий, которые должны быть использованы для стоянок воинских частей. Все остальное, являющееся символом бывшего господства большевиков, в том числе и здания, должно быть уничтожено. Никакие исторические или художественные ценности на Востоке не имеют значения.
Для сохранения важного в военно-хозяйственном отношении сырья и промышленных объектов руководство даст специальные указания.
Необходимо полное разоружение населения в тылу сражающейся части, принимая во внимание протяженность и уязвимость путей подвоза. Где возможно, складировать и охранять трофейное оружие и боеприпасы. Если же условия боя не позволяют этого, то оружие и боеприпасы выводить из строя. В случае применения оружия в тылу армии со стороны отдельных партизан применять в отношении их решительные и жестокие меры. Эти мероприятия распространяются также и на мужское население с целью предотвращения возможных с их стороны покушений. Пассивность многочисленных антисоветских элементов, занимающих выжидательную позицию, должна быть ликвидирована путем разъяснения, и они должны быть привлечены к активному сотрудничеству в борьбе против большевизма. Если они не идут на это, то пусть не жалуются на то, что с ними обращаются, как с приверженцами советского строя. Страх перед германскими мероприятиями должен быть сильнее угрозы со стороны бродячих большевистских остатков.
Не вдаваясь в политические соображения на будущее, солдат должен выполнить двоякую задачу:
1. Полное уничтожение большевистской ереси, советского государства и его вооруженных сил.
2. Беспощадное искоренение вражеской хитрости и жестокости и тем самым обеспечение безопасности жизни вооруженных сил Германии в России.
Только таким путем мы можем выполнить свою историческую миссию по освобождению навсегда германского народа от азиатско-еврейской опасности.
Командующий
фон Рейхенау,
генерал-фельдмаршал.
ЦА ФСБ РФ. Ф. 308. Оп.9. Д.3. Л.171-174
Получается гнуснейшая демагогия – сотни тысяч оккупантов, стоит им попасть в плен, моментально оказываются «невинными жертвами», они, внезапно, совсем не хотели никому зла, их ужасно жалко, аж сердце разрывается.
Коля, запомни: агрессор и оккупант – всегда неправ. Неправы и виновны все его солдаты. А солдаты такого чудовищного режима как нацистская Германия неправы и виновны в квадрате, в кубе. Оправдывать их – значит уравнивать таких как Рау и таких как Ландмессер и Шульц. А это – грязный и подлый плевок в настоящих антифашистов, в настоящих героев. Их память мы будем чтить как символ «другой Германии», изнасилованной Гитлером. А память таких как Рау пусть чтят гитлеровские последыши.